Честь 95 серия от 07.01.2024
페이지 정보
작성자 efualphasji1973 작성일 24-01-09 04:55 조회 11 댓글 0본문
Честь 95 серия от 07.01.2024
Честь 95 серия. Его зовут капитан Числов. Он воюет на территории Чеченской республики. У него, как и у его товарищей, мало стимулов рисковать жизнью. У него нет денег, нет квартиры, нет семьи… Его предают и там, в бою, и здесь – в мирной, обычной жизни.
Честь 95 серия,это было ну очень правильно, потому что Тая по себе знала: когда сидишь и просто так лопаешь что-то сладкое, полного удовольствия не получишь. Ведь пока ты жрешь вкусняшку (даже самую любимую — пончики), тебя саму все это время отчаянно жрет совесть. А так — все круто. Попотела, дрыгая ногами, приседая и отжимаясь, а потом с полным правом порадовала себя сладеньким. Коридор все сужался, и стены наваливались, мешая дышать. Пыльная и сухая труба, по которой скользила рука, становилась все горячее, и страшно было, что в темноте рука может наткнуться на что-то еще, кроме этой трубы, но невозможно было убрать руку, оторваться от горячей металлической твердости. Тогда не осталось бы ничего, что пока еще сдерживало панику, скрученную в тугую и колкую спираль где-то ниже горла. Если дать ей развернуться, она выхлестнет наружу, ударит, проткнет насквозь, и тогда — все. Конец.
Честь 95 серия. Его зовут капитан Числов. Он воюет на территории Чеченской республики. У него, как и у его товарищей, мало стимулов рисковать жизнью. У него нет денег, нет квартиры, нет семьи… Его предают и там, в бою, и здесь – в мирной, обычной жизни.
Честь 95 серия,это было ну очень правильно, потому что Тая по себе знала: когда сидишь и просто так лопаешь что-то сладкое, полного удовольствия не получишь. Ведь пока ты жрешь вкусняшку (даже самую любимую — пончики), тебя саму все это время отчаянно жрет совесть. А так — все круто. Попотела, дрыгая ногами, приседая и отжимаясь, а потом с полным правом порадовала себя сладеньким. Коридор все сужался, и стены наваливались, мешая дышать. Пыльная и сухая труба, по которой скользила рука, становилась все горячее, и страшно было, что в темноте рука может наткнуться на что-то еще, кроме этой трубы, но невозможно было убрать руку, оторваться от горячей металлической твердости. Тогда не осталось бы ничего, что пока еще сдерживало панику, скрученную в тугую и колкую спираль где-то ниже горла. Если дать ей развернуться, она выхлестнет наружу, ударит, проткнет насквозь, и тогда — все. Конец.
댓글목록 0
등록된 댓글이 없습니다.